|
Назад
Наташа и космос
"Что за мастерское создание человек! Как беспределен в своих способностях, обличьях и движениях! Как он похож на ангела глубоким постижением!" И, наверное, стоит согласиться с принцем Гамлетом. Ибо у нас, у "квинтэссенции праха", есть поистине божественная способность... Интуиция! То, что непостижимым образом позволяет маленькому, бренному и конечному человеку схватывать и постигать бесконечность. И в высшей степени это загадочное качество свойственно поэту.
У Натальи Красюковой эта способность проявляется самым удивительным образом. Вообще её поэзия в истории Коломны представляется чем-то исключительным. Конечно, это очень "девчачьи" стихи. Но в них совершенно непостижимо сплетается легкомысленная непосредственность и тонкое мастерство – наследие акмеизма. Поразительно яркие детали, достойные Кузмина и ранней Ахматовой, придают стиху объёмность, наполняют его звуками, запахом, осязаемостью! Причём всё это без малейшей натужности, естественно, как бы "само собой".
И вот уже вспыхивают праздничными огоньками милые приметы детства: бумажные снежинки на стекле, шарф, утыканный высохшими репьями, нежные касания снегопада и пышные сугробы, на которые так легко падать ребёнком.
И вот сверкают разноцветными слайдами образы пробуждающейся влюблённости. И оказывается, что любовь таится в совершенно простых и даже смешных вещах: в семечках подсолнуха, в крошечных бумажных корабликах, в колкой шерстяной плоти...
А знаешь, твой свитер всё так же и греет, и колется,
Шерстью касаясь: «Не бойся, я рядом, я здесь».
Господи, это же не свитер "греет и колется", а мужская нежность и преданность!
Хотя первое чувство так ранимо и так беззащитно... Всегда кто-то любит больше, а кто-то – меньше. И это неравенство заканчивается болью. И жёлтый свет подсолнухов, летняя жара, стрекозы и стихи Гумилёва могут обернуться внезапной пустотой.
Я сидела в панамке
и любила тебя всеми своими веснушками…
Неужели теперь это всё больше не нужно?..
От этой панамки и веснушек от этого ослепительного лета сердце замирает. И вдруг: "всё это больше не нужно?" Сколько ранимости в этом горестном "неужели"! И что значит "всё это"? Не кораблики, не стрекозы, не юношеский трёп – а чувство. Обманутое, в сущности, чувство...
И с каким мастерством, с какой естественностью сделано стихотворение! Взять хотя бы рифму "веснушки – не нужно". Строго говоря, это вообще не рифма; но ведь ложится, и, что называется – "в десятку"!
Но дело не ограничивается акмеистическим "духом мелочей". Вместе с весенним рассветом и горечью тополиных почек, прилипающих к подошвам, в стихи входит Город.
А осенью:
Как всегда, подойдёт с опозданьем девятый трамвай
И, скрипя, по несмазанным рельсам покатится вниз.
Не рельсы, конечно виноваты; кому в голову придёт их смазывать? Это трамвай скрипит, как несмазанная дверь, но от этой неправильности метафора расширяется, становится объёмной.
А за Городом открывается Космос.
Что заставляет лирическую героиню Натальи Красюковой что-то искать "в пустоте межзвёздной"? Почему для неё "северный воздух звенел голубым колокольцем"? В этом космосе смешивается небо и человек.
Я впустила тебя в раскрылье окна,
Как впускает ветра бесконечная осень,
Поднимает осколки из бездны волна
И взахлёб за собою куда-то уносит…
Я впустила тебя. И когда ты вошёл,
Распахнув, словно плащ, это небо из стали…
Далеко-далеко на пастуший рожок
Облака собирались и в прятки играли.
В этом весёлом космосе из какого-то заоблачного акрополя
приходит неведомый бог
И на зиму вяжет себе разноцветные гетры.
Этим стихам свойственная радостная витальность, и пугающий космизм перекрывается самоиронией, столь нехарактерной для "дамской" поэзии.
Вот стихотворение с традиционным началом.
Разгляди во мне казачку,
Поцелуй меня в уста.
В нашей близости незрячей
Проступает нагота.
Невольно думаешь: ну, сейчас начнётся "эротизм"! А вместо этого
В звонкий щебет соловьиный
Ночь вплетает вдохи трав.
Но казак проходит мимо,
Ничего не разгадав.
Лишь бы Наталья не загордилась; перспектива-то у неё блестящая. Стихи вскипают, словно игристое вино в хрустальном бокале, словно россыпи звёзд в холодном ночном небе. И хочется снова и снова пить это вино.
Р.С.
Наталья Красюкова
ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
* * *
Коснись меня, как в детстве, – снегопадом,
Перестилая под ногами твердь.
Как мягко было в детстве падать
И как легко – лететь,
В нескошенном бурьяне заблудиться,
Шарфом цепляя высохший репей…
И, вспоминая снег Аустерлица,
К стеклу снежинки прикреплять на клей.
Как много было ветра и мороза,
Пропахшего сосновою смолой!
И я искала в пустоте межзвёздной
То, что нашла потом – с тобой.
* * *
А помнишь, как мы ели подсолнухи,
раскрываясь от жёлтого света?
Как складывали кораблики
из розовых смятых железнодорожных билетов?
Как держали друг друга за руки
и на руки садились стрекозы?
Ты читал наизусть Гумилёва
и что-то из прозы…
Я сидела в панамке
и любила тебя всеми своими веснушками…
Неужели теперь это всё больше не нужно?...
* * *
Вечер упал холодным обмороком,
Мухой застрял меж оконных рам...
Жадно, как волк, тяжело, словно волоком,
Перевожу тебя по слогам.
Соединяю слова и даты
Звеньями ржавой железной цепи,
Я провожаю тебя, как солдата,
Чтобы не сметь потом найти.
* * *
Нам улыбнулась зима,
И мы родились во время друг друга,
Не раньше, не позже, а точно в назначенный срок.
Ты говорить научился, конечно, у вьюги.
Я научилась молчанью у снежных дорог.
Северный воздух звенел голубым колокольцем,
Солнце качая от края до края небес.
А знаешь, твой свитер всё так же и греет, и колется,
Шерстью касаясь: «Не бойся, я рядом, я здесь».
* * *
Пропади в этих сумерках без вести и навсегда,
Как дожди, растворись в заоконной кофейной гуще,
Пусть останется мне от тебя только эта вода,
Так будет лучше.
Пусть останется мне старый зонт раскрывать по утрам
И выглядывать изредка – скоро ли кончится дождь.
Не пиши мне разводами в лужах немых телеграмм,
Не тревожь.
Как всегда, подойдёт с опозданьем девятый трамвай
И, скрипя, по несмазанным рельсам покатится вниз.
Я прощаюсь с тобой и прошу: «Уезжай, уезжай…»
А лучше…проснись.
* * *
Там, где дорога наши смешала следы,
Выросли чертополох и цикорий…
Мы – как бурлящий поток мутной воды,
Нервно впадающий в очередное море…
Там, где на камне осталось наше тепло,
Теперь – только лиственный плащ осеннего ветра…
Да вечерами приходит неведомый бог
И на зиму вяжет себе разноцветные гетры.
* * *
Возведённое в степень
И забытое, рано ли, поздно ли,
Это всё повторится
иль вспомнится, может быть:
Табаком и дорогой
пропахшие ваши ладони,
Этот август, обветренный
и неухоженный…
Все различия, в сущности,
так незначительны,
Просто числа другие,
другие обои в комнате,
На разных страницах
закладки у книг
недочитанных,
Разные столбики ртути
на ржавых термометрах…
В этой изменчивой жизни
лишь две постоянные –
Те, что друг с другом рядом
сквозь все расстояния,
Вроде бы не сумасшедшие,
даже не пьяные,
Разве что августом полные
и осиянные…
Всё повторяется
тысячи раз по-новому.
Я между строк растворяюсь,
как в ваших объятиях.
Пахнет на улице после дождя
сосновою
Хвоей
И лепестками цветов полевых
от платья.
* * *
Я впустила тебя в раскрылье окна,
Как впускает ветра бесконечная осень,
Поднимает осколки из бездны волна
И взахлёб за собою куда-то уносит…
Я впустила тебя в беспробудные сны,
Как впускают грачи между перьев ночную
Тень от вогнанной в небо краюхи луны
И взлетают, когда колыбель их качну я.
Я впустила тебя, как впускают на борт
Капитана давно затонувшего судна
У немыслимых, невычислимых широт,
До которых доплыть и во сне даже трудно…
Я впустила тебя. И когда ты вошёл,
Распахнув, словно плащ, это небо из стали…
Далеко-далеко на пастуший рожок
Облака собирались и в прятки играли.
* * *
Разгляди во мне казачку,
Поцелуй меня в уста.
В нашей близости незрячей
Проступает нагота.
И вминая в землю травы,
Оступись у ног моих,
Дай ладоням вскучерявить
Чёрных кудрей перелив.
Расплети тугие косы,
Разметай их по плечам.
Месяц взгляд стыдливый бросит,
Перегнувшись пополам.
В звонкий щебет соловьиный
Ночь вплетает вдохи трав.
Но казак проходит мимо,
Ничего не разгадав
* * *
Ангина…и запах мёда,
И быстрый горячий глоток…
Осенняя непогода
Заполнит больничный листок.
И будут в окне немытом
Сырые узоры лип
Качаться и долго сыпать
Свой лиственный жёлтый всхлип.
Спи, город, вспотевший простудой,
В пижаме рассвета и сна.
А я перемою посуду,
Как будто совсем не больна.
* * *
Что же я о встречах да разлуках
Исписала вечера, истратила?
Думала, что просто разлюблю, как
Неудачника-завоевателя…
А теперь не в счёт ни дни, ни месяцы –
Даже цвет не важен глаз и запонок.
Жаль, что в бесконечности не вместятся
Все переплетенья наших запахов.
Далеко ли, близко – в неизвестности
Расстоянье кажется немыслимым.
Оторвись от тела и поверхности,
Только так почувствуешь, срослись ли мы.
* * *
Лето начнётся внезапно и очень скоро:
Тополь уже выпускает из почек горечь,
И, растворяя в зелёном ознобе город,
Ветер на первой траве проверяет почерк.
После грозы опьянев от цветущей вишни,
Новые песни придумают люди и птицы.
В окна раскрытые ночь напролёт будет слышно,
Как лепестковый снег на траву ложится.
Вы приезжайте сюда как можно скорее,
Без обещаний, условий и псевдонимов.
Может быть, в дом на подошвах ещё успеем
Горечь от почек перенести тополиных.
Текст публикуется в авторской редакции, с сохранением орфографии и пунктуации.
Назад Наверх
|